Русский медведь. Цесаревич - Страница 65

Несмотря на то что войска были построены достаточно компактно, приходилось кричать, чтобы хотя бы эхо слов доносилось до каждого солдата. Как Патрику, так и самому Петру, поблагодарившему генерал-полковника, войска и произнесшему заранее подготовленную речь с небольшим дополнением про праздник, дескать, за успехи русского оружия он вручает этот день всем воинским людям России, дабы праздновали и именовали «Днем защитника Отечества».

А дальше началась официальная церемония награждения, повергшая в легкий шок всех – от самого захудалого рядового, ни к чему не стремившегося в своей жизни, до уважаемых людей. В сущности, о том, что Петр готовил эту процедуру и написал все необходимые нормативные акты, проведя кое-что даже через Боярскую Думу, знали многие, но вот порядок и форма действа оставались загадкой для всех…

Так что, когда царь выкрикнул имя Фомы Кошкина, канонира десятой батареи полковой артиллерии, приписанной к третьему полку, входящего в бригаду Косагова, то удивился не только он, но и все. Прошло секунд пятнадцать, прежде чем сержант вытолкнул Фому из строя, дабы тот, неуверенно чеканя шаг, подошел к небольшой площадке перед трибунами.

Минут десять Петр, не щадя своего голоса, рассказывал о подвиге, который совершил этот неприметный канонир во время Азовского сражения три года назад. А также о том, что случилось бы, если б не беспримерная самоотверженность простого солдата. В общем, говорил он долго и красиво. Нацепив ему на китель по завершению значок «Золотая звезда героя», срисованный один в один с позднего советского образца, за исключением надписи. Ну и с порядковым номером на реверсе звезды. Пояснив, что эта маленькая золотая звездочка олицетворяет самый возвышенный и добрый символ для каждого христианина – Вифлеемскую звезду, ведь она по канону и была о пяти лучах.

Бедный Фома шел обратно на несгибающихся ногах. Шок. Стресс. Он и подумать не мог о том, что его не забудут. И каждый что солдат, что унтер, что офицер смотрел на него, а у самого в голове гуляла только одна мысль – царь его не забыл. Даже самого маленького человека.

Потом были иные награждения, буквально просыпавшиеся на войска словно благословенный дождь. Но такого эффекта уже не было. Вручить высшую воинскую награду простому канониру… этого не ожидал никто. Особенно ошалели иностранные гости, в силу высокородного происхождения не привыкшие обращать должного внимания на простых солдат. Для них произошедшее оказалось чем-то за гранью понимания.

Но Петр знал, что делал. Суток не прошло, как об этом событии гудела вся Москва, а его личный рейтинг, и без того весьма высокий из-за проводимой политики и уничтожения Крымского ханства, поднялся буквально до небес. Простые люди еще больше укрепились верой в царя. По-настоящему – Их Царя.

– Как думаешь, – спросил Петр у Франсуа Овена, когда у них выдалась минутка переговорить наедине, – не перегнул ли я палку?

– С награждением? – вопросительно поднял бровь иезуит.

– Да. Судя по слухам и шепоту, что до меня доходит, это самое обсуждаемое событие.

– Это очень сильный шаг, Государь, – спокойно и очень вдумчиво произнес Франсуа. – Простые люди верят в тебя словно в апостола, что пришел облегчить их участь. Ни о ком из европейских монархов я такого сказать не могу. Ты же не устаешь подбрасывать сухие поленья в пламя народной любви.

– Ты льстишь мне, – усмехнулся Петр. – Я этого не люблю.

– Отнюдь. Я родился и вырос во Франции и прекрасно вижу, как чернь относится к тебе и как она относится к Людовику. Восстание против тебя в центральных владениях практически невозможно. Ты очень мудро выставил в качестве виновников торжества – исполнителей. Люди любят тебя, ты их, да не на словах, а печешься о благополучии, что дорогого стоит. Поэтому большая часть черни будет связывать все свои печали не с тобой, а с глупыми или жадными чиновниками, торговцами, дворянами, боярами… да с кем угодно, только не с тобой. Огромный, просто колоссальный аванс доверия.

– И такая же ответственность, Франсуа, – тихо произнес Петр. – Ибо если такой аванс просто прогулять бездумно, то какой с него прок? Чем я стану лучше дурного пьяницы, что на деньги господина напился до свинячьих чертей, вместо выполнения поручения?

– Ответственность? – удивленно переспросил Овен.

– Конечно. Власть, а народная любовь – это безусловная очень могущественная власть, не только возможности, но и ответственность. Большая и очень непростая. Причем строго перед теми, кто тебе доверился, а не вообще. Как там говорится? Мы в ответе за тех, кого приручаем.

– Вы в очередной раз подтверждаете, что являетесь очень необычным правителем, – спустя несколько секунд задумчивости отметил Франсуа. – Никто из коронованных особ не говорил подобного.

– И вряд ли скажет, – печально улыбнувшись, произнес царь. – Я нередко и сам себе удивляюсь.

Глава 4

12 мая 1694 года. Окрестности Москвы. Воробьевы горы

По небольшой дороге к пригороду Москвы катилась несколько необычная пролетка, выбивавшаяся из общего вида странным поведением на дороге – она очень умеренно «козлила». Да и «на глаз» отличалась. Во-первых, сразу обращали на себя внимание чудные металлические колеса с массой спиц и резиновой покрышкой. Во-вторых, внимательно присмотревшись, можно было заметить весьма развитую систему подвески колес. Шутка ли? На дворе разгар конца семнадцатого века, а у Петра в личной повозке не только прекрасные стальные рессоры, но и масляные гидравлические амортизаторы, из-за чего, вкупе с хорошими колесами, стальной сварной рамой и прочими любопытными «фишками», эта пролетка стала объектом самого пристального внимания практически всех послов, прокатившихся в ней. К счастью, они совершенно ничего не смыслили в технике, а потому даже догадаться о том, как все устроено, не смогли, лишь облизываясь на желание иметь нечто подобное в своем пользовании.